ЭллисонЭллисон просыпается утром с улыбкой на лице. Каждый год Ардженты в этот день наряжают ёлку. Эллисон по традиции надевает красный свитер в с узором-снежинками. Как и всегда она целует с утра отца в щёку и выпивает стакан молока - молоко становится обязательной частью завтрака, начиная с первого снега. В школе она продолжает улыбаться и шутить с друзьями, но отказывается пойти с ними на прогулку после. Нельзя. У них традиции.
Отец дома уже ждёт рядом с ёлкой. Он вытащил коробки со старинными игрушками, но наряжать не начинает, ожидая дочь.
Вместе они принимаются за дело, развешивают шарики и фигурки, кидаясь друг в дружку мишурой и весело смеясь.
Последним всегда устанавливается ангел на верхушку. У Арджентов много традиций и семейных обычаев, все игрушки они передают из поколения в поколение. И ангел тоже стар, чуть потёрт, но не утратил блеска. Вот только изначально он принадлежал не Арджентам - его принесла в семью Виктория.
Крис обнимает дочь за плечи, готовый поддержать и вытереть её слёзы. Но Эллисон не плачет. Она обещала маме быть сильной. Та бы не одобрила грусти в такой момент. И Эллисон улыбается.
Традиции должны поддерживаться. Ничто ведь не меняется. Просто становится меньше людей за праздничным столом.
СкоттСкотт, прощаясь с матерью утром, послушно подставляет лоб для поцелуя и спешит поскорее смыться. Потому что Мелисса привычно напоминает о том, что с астмой надо быть осторожнее, и заботливо засовывает недешёвый ингалятор ему в рюкзак. Скотт знает, как мать выкладывается на работе, как не позволяет себе купить лишнюю юбку, лишь бы сыну было хорошо, лишь бы у сына было обмундирование для лакросса не хуже, чем у остальных, а в кармане всегда был сотовый, на который можно будет позвонить в случае чего. Мать треплет его по волосам, и Скотт уворачивается, ворчит. Мелисса вздыхает, принимая его подростковые закидоны, а Скотт готов провалиться под землю. Ингалятор прожигает спину. Скотт обещает себе, что он закончит со всей ложью, как только разберётся с этой оборотнической фигнёй. И обязательно (обязательно!) купит маме всё, что ей хочется.
Но дни идут. Он не перестаёт быть оборотнем, а ингаляторы продолжают лежать в его рюкзаке. Впрочем, Мелиссе больше всех денег и подарков важнее здоровье сына. А оно у него с недавних пор просто звериное.
СтайлзСтайлз носится по дому, в панике метаясь от одного окна к другому. Он заколотил дверь поперёк рябиновой доской от книжной полки, раскидал по-всюду синие цветы аконита. Отец будет в ярости, но он сможет понять. На втором этаже их дома умирают друзья, истекая кровью. Но сейчас Стайлз не может им помочь - он должен укрепить дом, оборотни уже близко, скоро они попытаются ворваться и закончить начатое.
Стайлз, спотыкаясь, летит на кухню. Ну же! Где? Но рябинового пепла в секретном ящичке остаётся меньше горсти. Тогда, у клуба, ему, конечно, удалось совершить невозможное и завершить круг, но этой щепотке не поможет никакое чудо.
- Чёрт возьми!
Стайлз перерывает шкафчики, попутно роняя приправы и посуду. Ничего.
Он кидается обратно в гостиную за отцовским пистолетом - травматик, но выбора нет. Но подскальзывается на повороте, однако быстро ловит равновесие, сшибив попутно что-то ещё с полки. Ничего! Не впервые за этот вечер. Но краем глаза Стайлз всё же замечает упавший предмет и возвращается, чтобы поднять.
Рамка с маминой фотографией безвозвратно разбита, стекло оцарапало картинку, исполосовав мамину руку. Но мама улыбается.
Стайлз проводит пальцем по её щекам, каштановой прядке, упавшей на лоб. Он аккуратно ставит фотографию обратно. И уже спокойно возвращается за щепоткой рябинового порошка на кухню. О чём он только думал? Её же может хватить на пол-города. Главное ведь верить.
Стайлз прикрывает глаза и медленно начинает двигаться вдоль стен, выпуская из кулака тонкую струйку пепла. Он больше не позволит, чтобы в его доме кто-то умирал.
ДерекДерек отодвигается от экрана ноута и устало потирает глаза. Ему не нравится читать с экрана, он бы предпочёл нормальную бумажную книгу с шуршащими страницами, чтобы водить пальцем по строчкам, делать закладки, загибать уголки. А это кошмар какой-то. И перед глазами рябит от пикселей (спасибо супер-зрению!). Он не представляет, как к этому приспособился Питер, который может вот так спокойно на сутки зависнуть перед монитором.
При мысли о дядюшке Дерек хмурится. Питер обещал помочь ему стать альфой. И пока он держит слово. Но Дерек не может верить тому, кто когда-то уже предал семью.
Дерек закрывает крышку ноута, опирается локтями на стол и закрывает лицо руками.
Питер сказал, что не хочет быть альфой. Что из него вышел дерьмовый альфа. И Дерек с ним тогда согласился. Но где-то внутри гложет червячок сомнения. Дядя не справился только со Скоттом, не сумев привлечь на свою сторону - и то запугал чуть ли не до смерти. Дерек уверен, не веди себя Питер как сбрендивший маньяк, МакКолл бы к нему присоединился. А к Дереку он присоединяться отказывается до сих пор.
А та медсестра, из которой Питер сделал свою марионетку? Она ведь слушалась его во всём.
Но Питер её убил.
Нет, Питер - действительно дерьмовый альфа. Дерек хмыкает и открывает ноут вновь. К чёрту его капризы, ради своей стаи он будет учиться, читать старинные хроники и книжки по психологии. Да, пока у него мало что выходит, но Дерек не собирается опускать руки.